Вторая часть интервью наставника ГК «Донские казаки – ЮФУ» для «Быстрого центра».

Продолжение интервью с тренером, у которого на все своя точка зрения. И поэтому вторую часть большого разговора с нынешним рулевым «Донских казаков» вы также прочтете с интересом.

– Работая на постсоветском пространстве, нашли различия в менталитете россиян, украинцев и белорусов?

– Мы не одинаковы – факт. Но если начну говорить, как есть, то кого-то обязательно обижу. Впрочем, не могу не отметить, что из этой компании легче всего работать с белорусами. Они наименее эмоциональны и не склонны к пространным разговорам с тренерами. Это если не брать в расчет Дениса Рутенко, у которого все-таки есть и украинские корни.

Опять же белорусы наиболее восприимчивы к нагрузкам. Они были сумасшедшими что в Минске, что в Бресте, но никто не жаловался, все работали, и к самоотдаче вопросов не возникало.

– Идеальная нация: никто не спорит, все пашут молча… Вам, часом, белорусскую сборную не предлагали возглавить?

– Нет. Я приехал в Минск в декабре 2009 года, а Юрий Шевцов возглавил сборную в ноябре. Ходили разговоры, чтобы я стал вторым, но вы мою позицию знаете – такое даже не рассматриваю. Думаю, Юрий Анатольевич и сам этого не захотел бы.

– Не могу не спросить и про сборную России.

– Оттуда тоже предложений не было. Насколько понимаю, россияне хотели и в итоге пригласили топ-тренера. Талант Дуйшебаев тоже рассматривался. Наверное, я в эту категорию не попадаю. Ну и сборная России – это команда, которая находится в процессе становления, и нужен не один год, чтобы она начала играть.

Часто хотят всего и сразу. Но это нереально. Должна пройти смена поколений, и молодежи нужно как минимум два-три года, чтобы выбраться на хороший уровень.

– Ваш «сын», вероятно, даже в травмированном состоянии остается в нее кандидатом.

– Вы о Паше Атьмане? У него много проблем со здоровьем. Опять та же травма, что в прошлом году. Не представляю даже, как он психологически выдерживает столько лет. Все началось еще в Бресте, где у него случился перелом пятой плюсневой кости.

Я сам 18 месяцев восстанавливался и знаю, как это сложно. И Паша через все это проходит: травмируется, играет, снова травмируется… Очень хочу, чтобы черная полоса закончилась.

– Петкович назвал его лучшим игроком, с которым доводилось работать.

– Паша не только талантливый, но еще и прекрасный во всех отношениях человек. Встретились с ним, когда он был совсем молодым. Мы с вами говорили, что многие тренеры хотят переделать игроков. А здесь наоборот – все мои идеи зашли ему просто идеально. Такое случается крайне редко, и обычно на это уходит много времени. Мы нашли друг друга как тренер и как игрок.

Взаимопонимание у нас было на сто процентов. Вдобавок он скромный парень, вполне сравнимый с Мишей Якимовичем. Без звездной болезни. И он никогда не ставил себя выше кого-то. Применительно к Паше надо вспомнить и Диму Никуленкова, хорошо его дополнявшего.

Без Димы Паша не раскрылся бы так, потому что тот для него очень много делал. Да они и по жизни близкие друзья, крестные у детей друг друга.

– Многие, в том числе и Атьман, пророчат Никуленкову успешную тренерскую карьеру…

– Думаю так же. Не знаю, какую роль Дима сейчас выполняет в тренерском штабе СКА, но по тому, как он видит гандбол, насколько трудолюбив и корректен, полагаю, что из него получится хороший специалист. Однако ему надо поработать главным тренером.

– Недавно встретил Диму в лесу, где он готовился к триатлону. Зачем-то ему это нужно. Насколько важно тренеру быть в хорошей форме? Это положительно воздействует на игроков?

– Думаю, физическая форма больше нужна самому тренеру. А показать: мол, смотрите, какой я крутой и делаю что-то лучше, чем вы? Мне кажется, это никак не влияет на игроков. Это, скорее, может их унизить, нежели задеть за живое и задать новый импульс в работе.

Любому тренеру хочется выглядеть моложе. Я, например, любил бегать перед игрой. Во время пробежки активировалась вся система, и чувствовал себя в боевой форме.

– Вы бегали с двумя порванными ахиллами?

– Бегал, пока мог. До 50 лет – по 5-7 километров каждый день. Даже зимой – по снегу и в сильный мороз. Сейчас больше хожу. Пытаюсь бегать, но, скажу честно, подзапустил себя. Когда-то боевой вес составлял 90 килограммов, а сейчас, увы, уже больше сотни.

На карантине показатель упал до 94, а в Таганроге снова поднабрал. Но знаю, что надо возвращаться в большой спорт.

– Таганрогские ребята интересуются историями из советской жизни?

– Я таким не страдаю. Хотя есть много тренеров, которые при каждом удобном случае любят рассказывать: «Мы раньше умирали на тренировках, бегали в два раза больше, играли на одной ноге, выходили на площадку с температурой, а вы…» Значит, тебе эти игроки просто не подходят, если не могут. Ищи других…

Никогда не рассказывал о своем прошлом – о сборной СССР, Олимпийских играх и легионерской карьере в самом топовом на то время чемпионате Испании. Зарабатывать авторитет таким образом мне не надо. Да и смысл?

Мы играли в другое время. И гандбол тоже был другим. Без «быстрого центра», как сейчас. Другой темп, в атлетизме мы современным игрокам уступали. Хотя в этом парадокс, потому что на тренировках мы действительно переваривали огромные физические нагрузки. Работали в сборной у Мироновича, что называется, на выживание.

Значит, сегодня тренировочный процесс построен продуктивнее. Сюда следует добавить и медицину, и современную фармакологию, шагнувшие далеко вперед с советских времен.

– Теперешние ребята похожи на ваше поколение?

– Там же все разные. Есть трудоголики, можно даже сказать, фанатики, которые следуют четкой цели в жизни и намерены добиться ее любым путем. Есть лентяи, хитрецы, что не прочь обмануть тренера. Но когда ты уже и сам поиграл, и потренировал немало, то такие раскалываются на раз-два.

Заметил, что женатые гораздо серьезнее и целеустремленнее, потому что у них есть обязательства. Холостяки – другое дело, разгильдяев среди них намного больше.

Главная задача тренера – найти общий язык и с трудоголиком, и с лентяем, и с хитрецом. Но не вижу смысла окучивать всех привычными советскими методами в духе «А вот мы на вашем месте…» Тебя ведь сразу спросят: «Так поэтому на вас живого места не осталось?» И что ответить? Они правы…

– В те времена было больше романтизма. Во всяком случае он сквозит в интервью всех ветеранов. Мол, да, здоровья не жалели, но бились за победу одной страны, а сейчас молодежь только о деньгах и думает.

– Просто жизнь стала сложнее. Раньше мы не могли себе позволить того, что есть сегодня. Но и не опасались, что останемся на улице или не выплатим кредит. В СССР мы были уверены: ничего не случится, даже если тебя выгонят из команды. Сейчас все по-другому, и люди меняются.

А у нас на первом месте стоял спортивный результат. Хотя не скажу, что мы были такими уж бессребрениками. Читая воспоминания людей, начинавших играть на заре советского гандбола, понимаешь, что у них тоже голова работала нормально и в математике они разбирались ничуть не хуже нынешнего поколения.

Мы знали: добьешься результата – деньги и блага придут. А сегодня у многих мозги устроены по-другому – они хотят всего и сразу.

Вот странная штука: в какую команду из постсоветского пространства ни придешь – все сравнивают зарплаты и задумываются, почему Вася получает больше. В СССР такого точно не было.

– Как же они это узнают? Условия личного контракта – дело интимное…

– Почему такая информация быстро разлетается – для меня до сих пор загадка. Люди знают даже нюансы контрактов партнера по команде. Это все равно как если бы игроки и тренерский состав расписывались в одной ведомости, как в детско-юношеской спортивной школе, где выдавали талоны на питание.

Понятно, что сейчас такого нет, но эта виртуальная ведомость многим не дает покоя. Особенно тем, кто находится в стороне от команды и в распределении средств не участвует. Но это, думаю, качество уже не только представителей постсоветского пространства. Так уж устроен человек: всегда кажется, что ты должен зарабатывать больше, чем платят.

– Следует полагать, что в работе со спортсменом лучший помощник тренера – это его, спортсмена, супруга.

– Все зависит от игрока. Если он ведомый, то достаточно поговорить с его женой, чтобы она поняла и донесла требования тренера до супруга. И это станет очень серьезным подспорьем для мотивации гандболиста.

А если игрок ведущий, то связь через жену не работает. Даже наоборот: не надо его трогать и сверлить мозги – только хуже сделаешь. Лидер всегда сам знает, как лучше поступить.

– Но встречи в расширенном составе после матчей приветствуете?

– Безусловно. Сам всегда их инициировал. В Таганроге этого пока не удалось сделать – еще не все жены и подруги доехали сюда в силу разных причин. Сейчас очень трудно попасть в Россию. Проблема в том, что по туристическим визам не пускают.

– Интересно, Сергей Бебешко в семье – лидер или ведомый? Красивая и умная жена – смесь взрывоопасная…

– Тот случай, когда в семье два лидера. Познакомились с Наташей во время учебы в киевском спортивном интернате. Любовь с первого взгляда – в моей жизни именно так все и было.

Наташа играла в волейбол на приличном уровне в одесской команде мастеров и имела на руках хорошее предложение из итальянского чемпионата, но выбрала семью. Как сказал знаменитый украинский тренер Игорь Филиштинский, променяла звездное будущее на кастрюли.

Получается, что я играл и за себя, и за нее. Да и тренировал тоже.

– Вы остались одним из немногих игроков советского поколения, кто не нашел себе позже молодую жену.

– Так я и не искал – кроме Наташи, мне никто не нужен. Мы две половинки одного целого. Считаю, просто повезло ее встретить. Когда говорят, что жена должна быть лучшим другом, то это именно мой случай. Могу проконсультироваться с ней по любому вопросу и получить лучший совет из возможных.

– Сколько у вас неженатых в команде?

– Где-то половина.

– Отличное подспорье для повышения посещаемости за счет привлечения девушек на трибуны.

– Согласен. Но сейчас не лучшее время – приходится учитывать ограничения по борьбе с коронавирусом. Хорошо, что хоть 50 процентов арены можно заполнять. И то по QR-кодам. Недавно вот играли в Уфе, а регион находится в красной зоне. Бегали при пустых трибунах.

Очень жаль. Всегда считал, что гандбол интересен не только девушкам, которым приятно смотреть на хорошо сложенных двухметровых атлетов, но и мужикам. Наша игра – одна из самых контактных в мире. По сути, это сражение гладиаторов. Тот же хоккей, только без доспехов.

Людям нравится зрелище, и я хотел бы, чтобы со временем в Таганроге гандбол стал культовым. Хорошие шаги в направлении этого уже сделаны.

Есть, правда, еще одна проблема. Когда при любом столкновении раздается свисток… Нынешняя трактовка правил может свести наш вид к баскетболу. И этого не хотелось бы.

Конечно, я против грубости, тем более намеренной. Помню, как в наше время тренеры говорили: «Ребята, у них один вратарь хороший, а второй никакой. Ваша задача – попасть в голову первому так, чтобы его утащили с площадки». Понятно, нельзя допускать, чтобы один игрок сознательно стремился нанести травму другому. Но и совсем уж отказываться от присущей нашей игре жесткости тоже будет ошибкой.

«Артистов» надо выявлять и наказывать – имею в виду тех, кто умело изображает, как его только что хотели убить. Мне не по душе результаты наподобие 40:38 или 39:37, когда обе команды весь матч гоняются друг за другом по площадке. Счет 24:22 нравится больше. Тогда понимаешь, что оба соперника умеют еще и защищаться. И атакуют не двадцать секунд, а сорок.

Думаю, именно поэтому гандбол с каждым годом теряет в зрелищности и уходит от изначального классического варианта. Слишком много нововведений. Сегодня тренер перед каждым сезоном должен проходить такие же курсы, как и судья, чтобы знать новые трактовки правил.

– В чем заключается ваш тренерский стиль работы?

– С каждым игроком необходимо работать индивидуально. И тренер, и гандболист должны почувствовать друг друга. Очень часто обо мне рассказывают всякие небылицы, поэтому общение важно не только для меня, но и для игрока.

Стараюсь извлечь максимум информации из этого общения. Мне надо знать, что у игрока происходит дома, какие есть проблемы, какие цели он ставит перед собой. Начинаю именно с этого, а не с изучения его статистики в предыдущем клубе. Пусть он проникнется к тебе доверием и поверит в предложенную систему игры. Это все индивидуальная работа.

А уже непосредственно перед матчем говорю: «Парни, давайте без горячки. Делайте то, что учили на тренировках. Не пойдет – вместо тебя на площадке появится партнер».

Понятно, что этот прием не универсален – всегда найдутся те, у кого трясутся руки и кто будет горячиться, допуская ошибки. Без ошибок не обойтись. Но мне больше нравятся люди, играющие с головой, сохраняющие ее холодной в самые напряженные минуты и думающие о том, как забросить, а не переложить ответственность на товарища.

Все индивидуально, поэтому я против так называемых настроек – когда громко и эмоционально на камеру. На одного это действует положительно, он загорается, и силы удваиваются, а для другого это сильнейший стресс, и он будет играть хуже. Поэтому фанатизм и игра на публику не нужны. Говори по делу и каждому именно то, что поможет увеличить его кпд.

– Интересно, что вы говорите в приватных беседах вечно перспективному белорусскому парню Алексею Шинкелю, которому с его ростом и школой надо играть в ведущих европейских чемпионатах, а не в «Донских казаках» – при всем уважении к этому клубу…

– Леша очень хороший парень. И именно это его и губит. Надо быть немножко…

– Тучкиным.

– Именно! Где-то можно про себя и тренера послать, и правила нарушить. То есть быть разгильдяем. Но главное – не увлекаться. Хочется, чтобы он добился чего-то серьезного.

Иногда в нем это просыпается, но чаще всего Леша напоминает мне Дайниса Криштопанса. Они почти один в один. «Дайнис, зачем ты лезешь бросать с шести метров, если со своими 215 сантиметрами можешь без помех атаковать ворота с десяти?»

Обоим не хватает уверенности в том, что второй бросок после неудачного первого обязательно залетит. Особенно Алексею. Если у него игра пойдет, то это замечательно, но если сразу что-то не получится, то все – катастрофа. Когда ему удастся себя перебороть, он станет тем, кем должен быть.

Сейчас стараюсь постоянно выпускать Шинкеля в защите. Думаю, эта жесткая борьба поможет ему лучше показывать себя и в нападении. Лешу надо разозлить и одновременно дать ему возможность поверить в себя, не загоняя в психологическую яму, когда ничего не получается.

Поэтому отвечая на ваш вопрос, что делает Леша в Таганроге, скажу, что он решил использовать последнюю возможность раскрыться как игрок высокого класса. Этот потенциал в нем есть. Но в прежних клубах он, возможно, просто не нашел своего тренера. Того, который требовал бы от него не только заброшенных мячей.

– Вы готовы его «усыновить»?

– Не знаю… Леша и Паша – игроки разноплановые. Но будем пытаться, тем более что контакт у нас хороший, нашли общий язык. Надо только перестать быть диплодоком – я так и Дайниса раньше называл.

Это динозаврики такие – огромные, но очень добрые – с длинной шеей. Они только листву с деревьев едят, но совсем не кусаются.

– Еще можно сказать так: «Леша, перестань быть белорусом, покажи зубы!»

– Никогда так не выражался, ибо не считаю, что все белорусы «памяркоўныя». Они разные.

Возьмем того же Дениса Рутенко: на площадке это вулкан эмоций, который невероятно трудно, если вообще возможно, сдержать. Но вне зала это примерный, всем улыбающийся мальчик. По сути, идеальный игрок, который и на площадке, и за ее пределами показывает максимум. В одном месте требуется быть бойцом до мозга костей, в другом – хорошо воспитанным и приятным человеком.

– Люблю поддерживать темы об идеальных людях. В Таганроге есть три музея Чехова. В скольких из них вы были?

– Если честно, еще ни в одном. Но меня провозили и мимо домика Чехова, и мимо домика Фаины Раневской – я видел табличку. Мне все говорили: обязательно сходим туда потом и все вам покажем. Но это «потом» никак не наступит.

– А игрокам это вообще нужно? Или знание классики необходимо для ответов на вопросы журналистов, чтобы лучше выглядеть в глазах читателя?

– Это даже не обсуждается – любой должен интересоваться культурой и искусством. Но, наверное, это нельзя навязывать. Если у человека есть потребность, он сам пойдет. Тем более что Антон Павлович был личностью неординарной.

Он не только писал гениальные пьесы, которые переживают века, но еще и был широкой души человеком, который много занимался благотворительностью и считал за счастье помочь любому человеку, обращавшемуся к нему.

– В проект «Донские казаки – ЮФУ» стоит верить?

– Стоит верить во все проекты, которые декларируют большие цели. Другое дело, что на пути воплощения всегда возникает много вопросов, требующих решения. Надеюсь, в Таганроге с этим справятся.

Если же говорить о моих предыдущих местах работы, то заметил, что лучший результат получается там, где все находятся на своем месте. Где адекватное руководство и профессиональный менеджмент – как в минском «Динамо». Очень жаль, что проект канул в бездну. Признаться, до сих пор не знаю всех причин, почему это произошло. Но Беларусь и постсоветское пространство потеряли очень яркий клуб с потрясающей внутренней атмосферой и стремлением решать большие задачи.

– О высоких задачах и менталитете тренеров. Всегда считалось, что на западных игроков (в отличие от наших) повышать голос нельзя – не поймут. А недавний фильм о чемпионском сезоне «Кельце» убедил в обратном. Половина фраз Дуйшебаева-тренера, обращенных к команде, начиналась с устойчивых выражений, хорошо знакомых каждому советскому человеку. Похоже, европейцы их тоже легко воспринимают.

– Талант не меняется. Я тоже пытался, когда работал в Испании, но там такое не прокатывает. Во-первых, это не приветствуется руководством клуба, а во-вторых, сами испанцы довольно обидчивые ребята. Один затаит, второй, а потом соберутся и пойдут к президенту снимать тренера.

Знаю, о чем говорю: будучи игроком, сам попадал в такие ситуации. И когда звали идти в клубный офис, отказывался. Тренер может быть диктатором или демократом, но игроки обязаны выполнять свою работу.

Убеждал ребят: если мы снимаем тренера, то его преемник будет знать, кто убирал предыдущего, и станет с опаской к нам относиться. Вдобавок и слух о нас пошел бы нехороший. Так что проиграли бы в любом случае.

– Подействовало?

– Да. Это политика. Решение всегда принимает тот, кто платит зарплату. Хотя руководство иногда ждет, когда придут игроки, чтобы потом с легким сердцем обратиться к тренеру. Мол, ты прости, но проще поменять одного, чем сразу десять человек…

С Талантом же другая история. Он ладил с руководством «Сьюдад-Реаля» и «Кельце». И вообще умеет располагать к себе – это, несомненно, большой плюс к его характеру.

Талант пользуется этим карт-бланшем в отношениях с игроками по максимуму. Но, думаю, никто не может упрекнуть его в излишней жесткости, потому что больше всего он спрашивает с себя самого. Он отдает себя игре целиком, и это видно невооруженным взглядом.

Опять же польский менталитет довольно близок к нашему, так что крепкое словцо в этом плане работает. Я, понятно, как представитель славной советской школы тоже знаю все нужные слова, но в последнее время стал гораздо спокойнее.

Нынешнее поколение топтать нельзя. Все-таки у нас была другая жизнь. Никуда не выпускали, за глухим советским забором мы ничего не видели. И были куда более зависимы от системы, чем современники. Сейчас свободы больше, мир открыт, и путь в спорте, по сути, зависит только от тебя.

Пытаюсь донести это до ребят. И в клубе, и особенно в сборной, где они играли за флаг и за родину, без каких-либо материальных стимулов. В национальной команде жесткий подход был вообще неуместен, приходилось искать подход к каждому. Помню, встретил белорусских ребят Никуленкова и Шиловича на чемпионате Европы, и они признались: «Тренер, мы вас не узнаем…»

Значит, меняюсь с годами. Хотя над руководством сборной, надо отдать ему должное, время не властно. Как слышал сто лет назад слова о том, что всех надо задушить и загнать под плинтус, так и до сих пор это остается универсальным напутствием для решения проблем.

– Не могу не спросить о майке, в которой вы даете интервью. На ней подпись «Навсегда в наших сердцах» и портрет вашего верного помощника Игоря Раповца.

– Всегда ее дома ношу… До сих пор эта история меня не отпускает. Не могу поверить, что Игоря нет.

Договорились встретиться, выехать за город на пляж. Наш водитель должен был заехать сначала за Игорем, а потом за мной. Приезжает один – говорит, что тот не снимает трубку. Я тоже не дозвонился.

Поехали к нему. Дверь закрыта. Жена уехала два дня назад. Уже потом сказала, что разговаривала накануне вечером и Игорь жаловался на жару. Тогда действительно днем было свыше сорока градусов, влажность 80 процентов. Наверное, это и сыграло главную роль…

Когда поняли, что дверь заперта на ключ с обратной стороны, нехорошие мысли в голове только укрепились. Попав внутрь, обнаружили Игоря на кровати. Ушел во сне… Врачи сказали, что сердце остановилось и он умер мгновенно.

Игорь никогда не жаловался на сердце. Теперь задумываешься – и понимаешь: многое в жизни нужно переосмыслить, если она так нелепо и в один момент может закончиться.

И все эти наши переезды, планы, цели и задачи в клубах кажутся такой ерундой…

Фото: Александр Шичко, Геннадий Козловский, пресс-службы ЦСКА, «Донских казаков – ЮФУ».

Автор: Сергей Щурко

Источник