Интервью наставника ГК «Донские казаки – ЮФУ» для «Быстрого центра».

Появление этого специалиста в России добавило интереса к местному чемпионату. И дело даже не в игроцких регалиях олимпийского чемпиона и не в опыте работы с топ-клубами Ex-USSR.

Просто Сергей Бебешко не является поклонником политеса и выгодно смотрится на фоне большинства коллег, чьи интервью порой трудно отличить. Бебешко штампов не признает и потому одинаково интересен как журналистам, так и игрокам, которых ведет в бой с запалом командира из популярной песни про Каховку. Собственно, он из тех краев, только его Каховка — Новая. И с будущим семикратным победителем Лиги чемпионов Андреем Щепкиным он даже ходил в одну школу.

Но о 210 сантиметрах роста Бебешко и не мечтал. Пределом были дополнительные пять эсэм, ради которых Сережа неустанно висел на турнике и переплывал Северо-Крымский канал. Впрочем, о титуле олимпийского чемпиона наш герой тоже не думал. А вот тренером собирался стать с детства.

— Следует отметить, что лидерские качества вы проявили еще в юности — были капитаном молодежной сборной СССР, победившей на чемпионате мира 1989 года.

— До этого были юношеская сборная и опыт высшей лиги чемпионата СССР. Я ведь с 17 лет играл в основном составе киевского СКА. Думаю, что, исходя из этого, Максимов и доверил мне повязку капитана.

Потом появился Талант Дуйшебаев, игравший в «Искре» — второй команде ЦСКА. Он, конечно, выделялся индивидуальным мастерством и со временем стал лидером нашей сборной.

— Борьба за лидерство между вами существовала?

— Нет, мы же были разноплановыми игроками. Каждый выполнял свою функцию. Я был гандболистом организационного плана, Талант сильнее индивидуально. Таким образом, мы друг друга дополняли. И играли одинаково. Единственное, не хватало времени. В СКА я привык действовать 60 минут, а в «молодежке» давали 15 в первом тайме и столько же во втором. Этого было мало.

Но возможностей для проявления лидерских качеств хватало и мне, и Таланту. В трудные минуты кому-то из нас приходилось брать на себя эту ношу. Но хорошо, когда в команде есть игроки, которые не будут думать о том, на кого переложить ответственность за решающий бросок.

— Всегда было интересно, почему вы строили карьеру не в титулованном ЗИИ, а в куда более скромном киевском СКА.

— Это хороший вопрос, потому что я был близок к переходу в ЗИИ. Особенно учитывая, что родился и вырос в Новой Каховке. Это всего 250 километров от Запорожья. Мой старший брат Александр играл в ЗАСе с 1976 по 1980 годы, и в Запорожье было много знакомых тренеров.

Но ключевую роль сыграло то, что в те времена после первого курса вуза студентов забирали в армию. Я окончил киевский спортивный интернат, и если бы уехал учиться в ЗИИ, то, получается, потом терял бы два года. Попал бы служить в Одесский военный округ. А это команда Тирасполя, игравшая в первой лиге. Так себе перспектива.

В ЦСКА тоже не позвали бы, туда любили приглашать сборников. Так что, считаю, рассудил здраво — от добра добра не ищут. В Киеве я уже имел много игрового времени, так что с чистой совестью выбрал тамошний институт физкультуры и продолжение карьеры в СКА.

— Интересно, что бы сегодня, с величины прожитых лет, сказал Бебешко-тренер Бебешко-игроку.

— Думаю, посоветовал бы стать более мудрым. Я тогда был слишком горяч, хотелось всех обыграть, и поэтому эмоции захлестывали. Надо было стать более спокойным. И эгоистом. Я же всю жизнь играл на команду. Как тренер и гандболист всегда был приверженцем командной игры.

Может, это не очень хорошо отразилось на карьере, потому что все всегда смотрят на голы. Но мне нравилось создавать возможности для партнеров.

Скорее всего, теперь бы я сказал: «Сережа, бери мяч и бросай побольше, так твоя карьера пойдет вверх куда быстрее».

— Но что бы на это ответил тогдашний Бебешко-игрок?

— Он не послушал бы, потому что уже имел свое представление об игре. Есть много примеров, когда спортсмена пытаются подстроить под свою систему, и тот теряет уверенность. У меня, слава богу, такого не случилось. Леонид Захаров в СКА давал в этом плане творческую свободу.

Но потом в карьере у меня хватало тренеров, которые твердили: «Бросай при любой возможности. 15 бросишь, 7 забьешь, но никто не будет считать попытки. Все видят только заброшенные мячи». Но я всегда отвечал, да и сейчас повторю: «У меня есть свой стиль, и меняться не собираюсь».

— Владимир Максимов и Спартак Миронович — два больших тренера в начале вашей карьеры. Чем они отличались и какое влияние на вас оказали?

— Это очень разные люди, и я даже не понимаю, как они работали вместе. Видимо, произошло такое стечение обстоятельств. Ничего общего у них точно нет. У каждого свое видение гандбола.

Миронович, на мой взгляд, обладал более диктаторскими методами. У него есть система, и ты должен был подходить под нее. Если не подходишь, то ему не нужен. Максимов, считаю, в этом плане более грамотный.

Мне во всяком случае его система подходила больше. В моем понимании гандбол — это не то, что проповедовал Миронович. Бесспорно, у него много заслуг. Но почему те, кто играл в сборной Союза при Мироновиче, ничего не смогли выиграть потом, когда Беларусь обрела независимость? Так что в системе Максимова я вижу больше плюсов, чем у Мироновича.

— В 1989-м после победы «молодежки» вы мечтали о поездке на Олимпиаду?

— Думаю, что никто из нашей команды и не предполагал, что сможет попасть на Олимпиаду-92. И я не был исключением. Ну, вспомните, тогда был просто убойный состав на чемпионате мира 1990 года. Атавин, Киселев, Тучкин, Тюменцев, Свириденко, Шароваров… Команда звезд — как в нее попасть? И потому я жил сегодняшним.

Когда Юру Гаврилова — земля ему пухом — начали привлекать в «националку», не скрою, зависть появилась. Но я видел, кто играл на месте разыгрывающего, и понимал: шансы минимальны. Даже на тренировочный сбор было очень тяжело пробиться.

Но потом у основных игроков начались проблемы с руководством, многие отказались ехать, и нам пришлось их заменить. Так что без доли везения не обошлось.

— Андрей Паращенко в интервью БЦ говорил, что не особенно верил в успех сборной-92.

— На место разыгрывающего пробовались я, Талант и Андрей. Не забываем про Тюменцева. Паращенко не повезло, у него была целая череда повреждений — спина и колени. Предполагаю, что тренеры сделали выбор в нашу с Талантом пользу еще и потому, что серьезные травмы обходили нас стороной.

Что касается меня, то в Барселону очень хотелось. Такой шанс упустить было нельзя. Плюс мы знали, что страна существует уже только на бумаге, и боялись, что вообще все может закончиться, если не поедем и не найдем потом контракты за границей.

Это как потерять все, что имел. Олимпиада была нашим последним шансом. Тем более на Украине существовало постановление — если ты не чемпион мира или Олимпиады, то не имеешь права уехать за границу до 25 лет.

Мы так и играли — либо пан, либо пропал.

— Откровенные слова о главной мотивации. Обычно все вспоминают флаг и комок в горле при звуках гимна…

— Начнем с того, что флага у нас не было. Вместо него — олимпийский (и гимн тоже), поэтому о патриотизме говорить не стоит. Признаться, мы сами до конца не верили, что можем победить. Перед Олимпиадой ведь проиграли турниры в Германии и Швеции и знали, насколько сильны наши соперники.

Просто поехали посражаться. И еще знали, что после Игр сборная прекратит свое существование, и мы уже не соберемся вместе. И от этого было вдвойне тяжелее.

— Самое яркое воспоминание от турнира?

— Полуфинал с исландцами. Игра была сложная, и я выходил в тяжелые периоды для команды. Играл и в центре, и на позиции полусреднего. Правда, больше в защите, но при этом удалось забросить несколько мячей. Так что внес вклад в наше попадание в финал.

Решающий же матч вышел скомканным. Я выходил в атаку на позицию правого полусреднего, у нас были проблемы с левшой Игорем Васильевым. Поэтому больше впечатлений осталось от полуфинала.

Тем более после него у нас возникла тихая эйфория. Мы уже были с медалями — это все равно как победа. И потому на финал выходили с легким сердцем. Собирались играть спокойно, тренеры нас так и настраивали.

На трибунах собралось тысяч пятнадцать болельщиков, я никогда при таком скоплении не играл. Психологически нам было легче, чем шведам. Они являлись фаворитами. А у нас Гопин, Лавров, Чумак, а все остальные — молодые. Скандинавы и в страшном сне не могли себе представить, что проиграют такой команде.

— Потом выяснилось, что в том олимпийском финале сошлись три великих игрока, которые заняли весь пьедестал лучших гандболистов столетия по версии ИГФ. Висландер первый, Дуйшебаев второй, Лавров третий. Расстановку подтверждаете?

— Лавров очень здорово подтянул нас в Барселоне, его заслуга в победе была очень большой. Так же, как в Сеуле и Сиднее. Я, кстати, не понимаю критериев, по которым международная федерация определяла лучшего. Надо оценивать игрока по его титулам. Поэтому для меня Лавров номер один. Он выиграл три Олимпиады, и все с разными командами. Это не каждому дано.

Остается загадкой, почему лучшим выбрали Висландера. Да, он хороший игрок, но на уровне сборной был только чемпионом мира, а олимпийских титулов у него нет. Что касается Таланта, то он, конечно, гандболист выдающийся. Он показал это и в клубе, и в сборной.

— Паращенко высказался о другом вашем партнере по олимпийской Барселоне, назвав Михаила Якимовича лучшим полусредним в истории мирового гандбола.

— Миша хорошо видел площадку, обладал отличным броском и таким же прыжком. На скорости мог обыграть любого. Очень резкий. Плюс прошел вместе со своими друзьями школу минского СКА, где воспитывали будь здоров — и тренеры, и «старики».

В Испании, кстати, многие не понимали, почему он недооценен. Белорус почему-то всегда оставался в тени своего партнера по сантандерской «Теке» Таланта Дуйшебаева, хотя его вклад в победы был ничуть не меньше. Скорее всего, из-за скромности. В этом плане ему точно не хватало маркетинговой раскрутки.

Если говорить только о нападении, то с Андреем я соглашусь. Но Миша, увы, не играл в защите. А мы видим, что лучшие мастера сейчас должны быть универсалами. Тренеры ищут именно таких гандболистов, и они правы.

— Это правда, что вы хотели стать тренером с самого детства?

— Чистая. Я и в школьных сочинениях писал, что хочу окончить институт физкультуры и работать тренером. Мало, впрочем, представляя, что это такое.

— Мечта скромная. Обычно все грезят об Олимпиаде.

— Да какое там… Просто хотелось окончить институт и быть кем-то. Как я мог в Новой Каховке мечтать о сборной СССР? Стремиться надо было, но там же сумасшедшая конкуренция. У каждого тренера свои любимчики. Ты должен был быть на голову выше, чтобы вытеснить кого-то из них из состава.

Ни один, ни другой тренеры сборной не были украинцами. Миронович очень любил белорусов, Макс, понятно, россиян. Ну а нас с Гавриловым к какому лагерю отнести?

— Андрей Щепкин ведь тоже из Новой Каховки. Смею предположить, в детстве именно он был для вас главным мотиватором.

— Мы с ним даже в одной школе учились. Но мотиватором он не был. Андрей со своими 210 сантиметрами роста вообще другая история. Для меня кумиром был старший брат. Хотелось добиться большего, чем он.

— Но, признайтесь, щепкинскому росту завидовали?

— Ну, если честно, мне хотелось добавить хотя бы 5 сантиметров к своим 183. Казалось: ну вот еще столько — и будет идеально. И все сразу станет по-другому. Для этого я целыми днями висел на турнике и много плавал. Летом переплывал Северо-Крымский канал туда-обратно.

Еще грело то, что у обоих моих братьев и у отца рост под 188, и я был уверен, что со временем стану таким же. А в итоге оказался самым маленьким. Значит, судьба такая.

Но тогда лишние 5 сантиметров играли большую роль для любого игрока. Мне не хватало еще и прыжка, ноги были слабенькими от природы. Но когда есть рост, все остальное тренируется.

— Однако исполнение своей детской мечты вы оттягивали до упора, завершив игровую карьеру в…

— …38 лет. Но замечу, что тренерскую работу я начал в 2000 году, в 32. Порвал второй ахилл, операция прошла с осложнениями. Начался некроз, восстанавливался 18 месяцев. И после этого принял решение начать тренировать. Тем более что в «Сьюдад-Реале» — клубе, в котором играл — мне предложили взять вторую команду.

Потом, с приходом Веселина Вуйовича стал его помощником и тренером по ОФП. Но в процессе понял, что мне будет очень сложно работать вторым.

Это не мое, не создан я для подобного. И потому принял решение продолжить игровую карьеру и уехал в клуб третьей лиги. Отыграл там восемь месяцев и отправился во Францию, где в 2006 году и закончил играть.

Но тогда я уже твердо знал, что буду только первым тренером.

— Не любите кому-то подчиняться, да?

— По большому счету, все зависит от главного тренера и от тех функций, которые он доверяет второму. Но у меня есть свое понимание гандбола, и идти к какому-то специалисту, делая вид, что согласен с его идеями, я не смогу. Хотя есть и такие, кто дожидается момента и потом пользуется ситуацией. Но я на такое не соглашусь, как бы ни складывалась жизнь.

— Извлекаем на свет очередную цитату Паращенко. Он говорил, что с постсоветскими командами у вас получается лучше, чем с испанскими. Стало быть, вы лучше понимаете наш менталитет, чем их.

— Я читал то его интервью, и меня это немного удивило. Все-таки я прожил большую часть жизни за границей, и думать, что у меня остался менталитет совдепа… Андрей или неправильно объяснил, или не смог рассказать, почему я все-таки работаю с командами с постсоветского пространства.

Я приехал туда после того, как команда из Толедо вышла в лигу ASOBAL. Это был успех. Но следовало определиться с будущим клуба. Либо ты должен давать результат в чемпионате, либо параллельно с тренерской работой поднимать все возрастные категории. В Толедо мне предложили объединить задачи. Я посчитал, что это чересчур — за ту зарплату, которую мне собирались платить.

А потом в Испании начался кризис. Как тренер я имел большой плацдарм для своего роста. Не в каждой стране можно возглавить клуб, играющий в Лиге чемпионов. И в экономическом плане работать в Минске, Запорожье и Бресте было гораздо выгоднее, чем в Испании или даже Германии. Плюс вопросы языка и менталитета — это тоже очень важно.

Я считаю, что если тренер плохо говорит на языке страны, в которой работает, то он никогда не добьется с клубом максимального результата.

Либо он может пригласить игроков, говорящих на его языке. Возьмем Хуана Карлоса Пастора в «Пике». Пока он не собрал вокруг себя восемь испаноязычных игроков, которые хоть немного понимают, что надо делать, «Пик» не показывал суперрезультатов.

Впрочем, команда до сих пор никак не может пробиться в «финал четырех» Лиги чемпионов. Хотя многие продолжают говорить, что Пастор — лучший тренер. Но результат на табло — как говорил другой тренер.

У меня же была возможность поработать в «Динамо» с молодыми игроками, которые были голодны до побед, и добиться с ними неплохого результата для клуба, собранного с нуля. Мы вышли в 1/8 финала Лиги чемпионов и в 2011 году были названы самым прогрессирующим клубом Европы.

Там была самая комфортная атмосфера для работы. Может быть, потому, что перед нами не ставили каких-то сверхзадач. Мы сами хотели прыгнуть выше головы.

— Всегда хорошо, когда не парят мозги.

— Если сравнивать «Динамо» и БГК, то в Бресте бюджет был в два раза больше. Да и в «Моторе» гораздо выше, чем в Минске.

И поэтому и в Бресте, и в Запорожье спрашивали гораздо строже. Может, для тех результатов, которые показывали в Минске, мы делали очень много, и поэтому мозги никто не выносил.

Тот успех «Динамо» — это прежде всего производная хорошего коллектива, в котором все друг друга понимали. Мы жили одной большой семьей, и поэтому все получалось. А вот если бы появились большие деньги, может, такого и не было бы. И последний сезон, когда игрокам начали давать машины, это подтвердил. Результата не было, и клуб развалился.

— Да уж, десять лет назад были лучшие годы белорусского чемпионата… СКА, БГК и «Динамо» бились между собой, не жалея друг друга. Что вы испытывали, выводя динамовцев против армейцев, ведомых Мироновичем?

— Я спокойно все воспринимал. Это пресса у нас любит нагнетать. Всегда с улыбкой читаю статьи с заголовком «Ученик обыграл учителя». А почему не обыграть, если у тебя более классный состав — с лучшими белорусскими игроками и легионерами, а у него пусть и перспективная, но все же молодежь? Конечно, и на эти матчи я настраивался, но не было такого: мол, обыграю Мироновича и что-то ему этим докажу.

Мы в Бресте и «Чеховских Медведей» обыгрывали, и я тоже воспринимал это спокойно. Потому что у нас был лучший подбор игроков, и мы являлись фаворитами. То же самое было и со СКА. Мы, кажется, только один раз армейцам и проиграли. Да и то у нас полкоманды было больных.

— Отношения с патриархами с годами претерпели какие-то изменения?

— Если честно, то с Максимовым у нас очень хорошие отношения. Даже когда мы обыгрывали Чехов, они не менялись. С Мироновичем же отношения всегда были немного натянутыми: «Как дела, как здоровье?» И все.

Спартак Петрович всегда считал и считает себя самым великим тренером. А те, кто рядом с ним, — это случайные люди, которые неизвестно чем занимаются. Он никогда этого не скрывал.

— Помню, как, будучи тренером БГК, вы возмутились тем, что СКА в Беларуси никто не критикует, независимо от результата. А вот брестчанам достается в любом случае.

— Если мы начнем сравнивать эти клубы, то здесь все просто. В СКА собраны одни белорусы, и понятно, что их всегда будут поддерживать. И даже когда они совсем плохо играют, их никто не критикует. Там молодняк, и взятки с него гладки. А вот БГК — это другая история, там много легионеров. И когда Брест выигрывал, это было нормально. А по поводу поражений СКА все высказывались так: ничего, бывает.

Если говорить объективно, то объективно надо и хвалить. И критиковать тоже.

— В Минске все эти годы упорно считают, что Брест никогда не дотянется до прежних армейских вершин. И даже не выйдет в «финал четырех» Лиги чемпионов. Не говоря уже о чем-то большем.

— Определенная логика в этом есть. Надо реально смотреть на жизнь и на игроков, которые собраны в других командах. Ознакомиться с их подбором — и все сразу станет ясно.

Согласен, победа «Вардара» в Лиге чемпионов в 2019 году — это нонсенс. У него в составе не было суперзвезд. Но, наверное, иногда и такое должно случиться.

Вообще же в топ-клубах — даже не о четверке говорю, а о восьмерке — выступают игроки лучших сборных. Так что сначала надо собрать команду из классных гандболистов, а потом помечтаем о «финале четырех». Потому что в ином случае это будут просто слова. Проблема «Бреста» в том, что там всегда раздают много обещаний.

Понимаю, это делается для привлечения болельщика на трибуны. Но потом, когда не получается, начинается паника, как сейчас. И залатываются дыры.

Команда для большого результата готовится годами. А из Бреста каждый год уходят пять-шесть игроков. Уже пять лет прошло после того, как Кельце выиграл Лигу чемпионов, а там никак не могут приблизиться к тому результату. Хотя гандболисты у них первоклассные. И тренер тоже очень хороший и на польском говорит не хуже поляков.

Не надо продавать шкуру неубитого медведя. Нужно быть немного скромнее и идти своим путем. Реальность сегодня такова, что у брестчан состав не для финала или 1/4 финала Лиги чемпионов, и это не секрет ни для кого. И для них, думаю, тоже.

Ну и о Гордо. Тренер на таком уровне должен иметь авторитет у команды. Игроки должны ему доверять и понимать, что все делают правильно. Но как тренеру донести что-то, если не владеешь языком той страны, в которой работаешь?

Я на своей шкуре прочувствовал это в Румынии, в «Дунэре». Мне было очень сложно донести до игроков то, что хотел — через переводчика, через гандболиста, через менеджера. Пытался говорить по-французски, но все это не то.

Конечно, можно выучить основные игровые термины, и этого будет достаточно. Но до психологии игрока на чужом для него языке не достучишься. Ты никогда не узнаешь, что у него на душе.

И это вечная проблема иностранных тренеров. Они не знают еще и нашего менталитета. Ни Алонсо, ни Гордо. И не имеет значения, какую систему ты проповедуешь. Надо просто говорить на языке той страны, куда ты приехал.

Когда брестчане сказали, что их язык английский, то мне это было непонятно. Ты играешь в Беларуси, а твой язык — английский. Понятно, в клубе много иностранцев, но именно они в первую очередь должны учить русский.

Если специалист плохо говорит на английском и вообще не говорит на русском, то переводчик должен от него не отходить. А сейчас я вижу на телевизионной картинке, что команда просто отворачивается от тренера. Мне кажется, у него нет авторитета. Рад буду ошибиться, но думаю, что и эта испанская история закончится плачевно.

 

Фото: Александр Шичко, latribunadeciudadreal.es, пресс-служба ЦСКА.

Автор: Сергей Щурко

Источник